Слепящий диск на небе лениво и нехотя катился за спины донецких высоток. Слабенький июньский ветер сдувал дневную жару с брусчатки на бульваре Пушкина. Выходило непринципиально
Поверхность под ногами была жаркой, что не мешало людям посиживать на плитах, подложив листы картона. Были и те, кто приготовился заблаговременно — взяли с собой пару подушек и несколько ярчайших пледов. Из примыкающего кафе «Онегин», которое расположилось в помещении, где ранее была «Львiвська кав’ярня», доносилась игра саксофона. Если музыку можно сопоставить с водой, то она залила все округи и несла по волнам сменяющихся нот. Равномерно амфитеатр перед монументом Александру Сергеевичу стал музыкальным бассейном. В него стали «нырять» люди. Любой находил комфортное местечко, садился и ожидал начала показа документального кинофильма.
Вечер пятницы в летнюю пору — особенное время. Рабочие заботы остались сзади. Впереди — два стремительно несущихся выходных денька. Это время охото растянуть, смаковать каждую минутку, услаждаться чувством того, что завтра наверное не надо будет мыслить о работе. Ко всему иному добавляется приятная погода. Нет раздражающей жары, от которой тело преобразуется в фонтан, и в то же время холод не принуждает укутываться в одежку, чтоб не трястись от всякого дуновения ветра. Потому горожане не спешили жить завтрашним деньком. Собой наводнило приятное истинное. Вальяжно ходили молодые девицы с пышноватыми губками цвета зрелой сливы. Мальчишки-хипстеры в маленьких шортах и майках катались на маленьких великах. Юные предки катили коляску со спящим малышом. Школьница вела на поводке-ниточке неуемного пекинеса. Пес пробовал вырваться — или обласкать прохожих, или облаять. Ему навстречу несся неудержимый бигль. Собаки обнюхивали друг дружку. Парочка подошла к передвижной кофейне. Баристы возникают на бульваре в теплое время года и стают центром внимания прогуливающихся городских жителей. Рядом с бюстом Пушкину девченка в различных кроссовках, голубых хлопковых брюках и темной майке неискусно пробовала проехать на скейте хотя бы пару метров, но спотыкалась и чуть не падала, но на подстраховке была подружка, которая уж буквально не допустила бы этого.
Когда гости из Рф в первый раз попадают на бульвар Пушкина в самом сердечко Донецка, то здесь же стремятся именовать его донецким Арбатом. Моя крайняя поездка в Москву уверила в том, что такое сопоставление не совершенно уместно. Осенний вечер в русской столице показал мне, что донецкий бульвар больше похож на парк на Незапятнанных прудах. Не хватает лишь водоема для полного сходства. Хотя полностью возможно, что я ошибаюсь и людям, живущим в Москве, виднее. В любом случае, бульвар, нареченный в честь российского поэта, в центре Донецка — пространство необыкновенное. Оно очень различается от всего, что его окружает. Это как будто островок, контрастирующий со всем остальным Донбассом. Вокруг — городка с экономическими и соц неуввязками, простаивающая индустрия, боевые деяния и очереди на КПВВ, а тут как будто всего этого нет. Люди проживают несколько часов некий совсем оторванной от действительности жизни. Престижные кафе, пропитанные кальянным дымом, залитые неоновым светом дорожки, уличные музыканты с соответствующим донецким упором, гироскутеры и пони. Все это как будто филиал прошлой жизни Донецка. Маленький пробник того, чем жила шахтерская столица до боевых действий. Хотя и до войны заморочек хватало, и большая часть городов не имела того, что было в Донецке.
И вдруг в идиллию июньского вечера врываются звуки взрывов, свист пуль и люди в камуфляжной форме. А вокруг собрались люди и глядят на это. Несколько 10-ов зрителей уставились в систему с натянутым полотном и колонками. Проектор ретранслирует картину с ноутбука. На дисплее — «Его цитадель», документальный кинофильм военкора Семечки Пегова о его друге, как он сам гласит в ленте, первом Главе ДНР Александре Захарченко. В денек рождения донецкие общественники и активисты решили таковым образом почтить память известного дончанина.
Еще перед началом кинофильма, когда в амфитеатре не начался показ, прохожие интересно заглядывали вовнутрь, чтоб осознать, почему люди собрались и чего-то ожидают. Позже узнавали, что это не еще одно увеселительное мероприятие, разворачивались и уходили. Они, как будто гости из наружного мира, заглянули поглядеть одним глазком, чем там живет параллельная вселенная. Им очевидно не хотелось растрачивать вечер пятницы на кинофильм о действительности. От войны охото убежать, спрятаться и не вспоминать. Не теребить раны. Да, и необходимо признаться, что девицам, которым на момент начало войны было по 17 лет, не очень любопытно глядеть на то, как взрослые мужчины вспоминают начало боевых действий. Хотя некорректно будет вешать на всех таковой ярлычек. Посреди зрителей были юные девченки, которые в 2014 году еще обучались в школе, но, тем не наименее, интересуются тем, что происходит вокруг.
Тем временем на дисплее люди в военной форме пробирались по траншее в Авдеевской промзоне. Александр Захарченко прищурив один глаз глядит в прицел снайперской винтовки. На фоне кто-то из близких к первому Главе людей вспоминает подробности боевых будней управляющего Республики. Свистят пули, разрываются снаряды. Военная действительность ворвалась на островок беззаботной жизни. Хотя она отсюда никуда не уходила. Маскировалась, скрывалась за мишурой, за шумом электрической музыки, терялась в детском заразным хохоте. Из колонок доносится рассказ Захарченко о обороне Шахтерска. Исполосованный окопами город смотрится как обычно. Зрительные раны затянулись. Прошлый комбат «Цитадели» входит в уличное кафе с маленьким столиком на максимум 4 человек. Там уже посиживают участники тех боев. Приехали, чтоб отпраздновать успешную боевую операцию. Нажимают прочно руки, обымаются. За столом посиживает боец, у которого заместо правой ноги сейчас протез.
Меня не оставляла идея о том, что практически два года вспять в нескольких сотках метров от амфитеатра, где шел показ кинофильма «Его цитадель», был убит Александр Захарченко. При этом находится это пространство на том самом островке безмятежности, куда люди приходят забыться. Тогда был схожий теплый летний вечер, когда произошел взрыв, унесший жизнь первого Главы ДНР. Горожане также ходили по мирному бульвару, а могли стать очередной жертвой теракта. Сейчас, в денек рождения Захарченко, с самого утра дончане несли цветочки к месту катастрофы.
До конца кинофильма не досидел. Знал, что будет далее, потому что лицезрел уже эту работу. Концовка очень чувственна. В памяти и так свежайши клочки мемуаров того рокового вечера. Кадры с камер наблюдения стали бы кристалликами соли, которые кто-то незримый сыпет на незаживающую рану. Потому я ушел.
За пережевыванием мыслей, чувств и мемуаров неприметно пролетела набережная Кальмиуса и практически пол-литра кофе. Перед очами мерцали деньки из прошедшего. Осенняя площадь Ленина в денек инаугурации Захарченко, остановка публичного транспорта, залитая кровью (внутренней средой организма) и пропитанная запахом жженного людского тела, кабинет с 2-мя большущими триколорами ДНР и РФ (Российская Федерация — государство в Восточной Европе и Северной Азии, наша Родина), крепкое рукопожатие и большущая масса у театра оперы и балета, скандирующая «Спасибо, Батя».
Мимо по вечерней набережной проходили люди, на лавочках посиживали компании юных мужчин и девчонок, мотоциклисты собирались в путь с прекрасными спутницами за спиной, а лягушки переквакивали музыку в наушниках. Город живёт. Понимание, что жизнь одолевает войну, греет душу. Радостно вдруг становится кое-где снутри. Конкретно этого и желал Александр Захарченко. Чтоб Донецк был расцветающим и веселым городом. Да, ошибочно будет утверждать, что столица ДНР живёт полной жизнью. Заморочек наиболее, чем хватает. И такие места, как бульвар Пушкина необходимы людям. Длительное время диссонанс не дозволял мне узреть этого. В голове не помещались военная и мирная действительности, при этом на маленьком клоке земли в неразрывном единении. Оторванный от военной действительности маленькой уголок в самом сердечко Донецка служит отдушиной для городских жителей. Тут можно хотя бы на пару часиков отвлечься от войны, соц и экономических заморочек, убежать от политики, проникающей и заполняющей собой все свободное место. Захарченко предпочел бы передовую этому месту, но все таки в собственных мечтах он говорил о пышущем жизнью Донецке, большущем столе, за которым соберутся все выжившие, вспомянут ушедших, а опосля продолжат жить, но уже с учетом пережитого.
Умопомрачительно, как текст, который был должен быть посвящен мемуарам о Александре Захарченко, перевоплотился в размышления о войне и мире, которые как будто уже не могут жить друг без друга. В любом случае, 1-ый Глава ДНР был бы рад узреть Донецк живущим без войны, веселым и счастливым так, как ему разрешают происшествия.
Денис Григорюк, Аналитическая служба Донбасса
Источник: