На пути беженцев с Донбасса в России встал бюрократ-отряд

СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

Утренний городок Людиново не очень убедительно сопротивлялся патриархальной дремоте. На улицах появлялись первые машины, дефилируя по городу издевательски медленно. Мимо вызывающе аляповатого развлекательного центра «Бригантина» (гостиница, СПА, фитнес-центр, салон красоты, кинотеатр, детский клуб — единственный островок цивилизации по системе «все в одном») задумчиво стучали копытами по тротуарной плитке местные буренки. Они двигались в сторону городского пляжа, поросшего камышом. А мимо коров в сторону фитнесс-центра вразвалочку шли первые клиенты, приехавшие на своих недорогих иномарках.

Я сидел на скамейке на берегу озера в ожидании старого товарища с Донбасса и наслаждался неспешным ритмом калужской глубинки.

— Нам так вначале и говорили: «Вы куда так спешите? Помирать завтра что ли собрались», — смеется подъехавший беженец из ЛНР Вадим Зайченко, в прошлом — церковный староста старообрядческой общины в Донбассе.

Хотя относительно его семьи термин «беженцы» применим едва ли. По крайней мере, бежал он не от войны, а скорее от безнадеги. Возвращался на родину предков, а она встретила его бездушными бюрократами и той самой неспешностью, заложником которой стала его семья. Как уже можно догадаться — это очередная история о том, как нечужие нам вроде люди (только с украинскими паспортами) пытались легализоваться в России.

С Вадимом я познакомился в 2015 году, когда вместе с коллегой Дмитрием Стешиным приезжал в гости в общину старообрядцев, вот уже 350 лет живущих в донбасских селах Городище и Ольховатка. Добрые люди в льняных косоворотках рассказывали, как прятали своего батюшку-россиянина, как пережили самые страшные месяцы этой войны, как благодаря молитве в артналетах не погиб ни один сельчанин…

Деловая буренка на фоне местного торгового центра.Фото: Александр КОЦ

«ЛЮДЕЙ МНОГО УЕЗЖАЕТ ОТ БЕЗНАДЕГИ»

— Ты нетипичный какой-то беженец, — говорю я Вадиму. — Все в войну бежали, а ты — когда она поутихла. Что тебя заставило покинуть дом?

Мы сидим в маленькой однокомнатной съемной квартирке. Раскладной диван, кресло-кровать, шкаф-стенка, иконостас, кухонка… Вадим переехал сюда с женой Ириной и сынишкой Женькой, оставив в Алчевске (ЛНР) дом, где у каждого была своя комната, а на шести сотках — не картошка, а розы — 17 видов, винограда 7 сортов, можжевельник, туя… Хозяин — большой охотник до садоводства — даже жену к клумбам не пускал.

— Понимаешь, в 2014-2015 годах была идея. Все ж думали, что будем или в составе России, или, на крайний случай, будет какая-то автономия. Но не в Украине. Война — один год, второй, третий. Ждали-ждали… Конечно, в голову политикам не влезешь, у них свои резоны. Но Донецк и Луганск постепенно превращаются в Приднестровье. Только Приднестровье хотя бы паспорта российские есть, и российские миротворцы. А в Донбассе — нет. Ирина работала администратором с первых дней войны в супермаркете. У нее зарплата была 9 тысяч рублей. Продавцы — получали 6-7 тысяч. В госструктурах бюджетники официально 3600 получают. Да, электроэнергия дешевая, газ тоже. Но попробуй куда-то приткнуться.

Бандера прийде, газ добуде!

Очень знакомая история. Мне как-то жаловался знакомый луганский хирург, что вынужден трудиться на трех разных работах, а потом еще и таксовать, чтобы прокормить семью из четырех человек. И такая ситуация не уникальна.

— В начале войны ж мы старались, разносили по соседям пакетики с едой, пока возможность была. Первый год верили в будущее, второй — тоже, — вздыхает Ирина. — Хотя страшно было ходить и на работу, и в школу. Идешь и интуитивно ищешь рядом какую-нибудь канавку, чтобы падать в нее в случае чего. Пережили, стало потише. Вроде все нормально, зарплаты на том же уровне, а цены растут колоссально. Людей много уезжает. Вот и мы поехали за лучшей долей.

— А почему Людиново?

— У нас тут знакомые, они нас еще во время войны звали, — говорит Вадим. — Я ж поступил в духовную семинарию и там с ними познакомился. Ездил на сессию, и вот они зазвали.

Однокурсники скинулись Зайченко на билеты. Вадим с Ириной приехали зимой — осмотреться, познакомиться. С работой вроде проблем нет. И разрешение на временное проживание (РВП) в местном миграционном отделе обещали оформить быстро. Кругом снег, тишина, красота — дух захватывает. Как же тут летом будет здорово, прикинули старообрядцы. А по весне решили лета не ждать.

В Киеве задержали экс-судью Крыма

Спустя 5 месяцев семья старообрядцев получила лишь рукописную справку, что их документы для разрешения на временное проживание приняты.Фото: Александр КОЦ

«ФУТБОЛ» ВОЛОКИТЫ

— Приехали в марте, три недели собирали документы на РВП.

— Дорого обошлось?

— 21 тысяча — больничные справки на троих, экзамен на одного человека — 5 тысяч, три квитанции примерно по тысяче, — загибает пальцы Ирина. — Два раза по три перевода у нотариуса — 14 тысяч. Были еще какие-то расходы, в общей сложности 50 тысяч без дороги.

— 26 марта мы сдаем документы инспектору по вопросам миграции Александру Первову, — продолжает Вадим. — Он расписывается и говорит, что в конце мая получим РВП. По закону дается максимум три месяца. Но в очереди люди рассказывали, что в Людиново — месяц-полтора. Мы решили перестраховаться и приехали в июне.

В любви к России прошу винить Пушкина А.С.

Семья Зайченко в родной Ольховатке. Фото из личного архива

Ирина, как чувствовала, не уволилась с работы в Алчевске — отпросилась на две недели. В итоге не две, а три недели они ходили в миграционный отдел, как на службу. Всякий раз находчивый инспектор Первов находил причину, по которой сегодня нет, а завтра-то уж наверняка все будет в лучшем виде. Вадим с Ириной не выдержали и уехали обратно в Алчевск. А в августе старообрядцы из людиновских встретили Первова на улице. Инспектор радостно сообщил: «Пусть приезжают, все готово».

— Мы сорвались, примчались уже с вещами, поначалу нас знакомые у себя в домике приютили. Так до сих пор и ходим: то он трубку не берет, то его на работе нет, с нами уже уборщицы здороваются — узнают, — жалуется Ирина. — Приходим во вторник, он говорит: «В пятницу! 100 процентов будет!» Приходим в пятницу, разводят руками: «Он в отпуске».

«Семья фактически разрушена»: как «телевизионные экстрасенсы» обманом получили от пенсионерки 2 млн рублей

А параллельно старообрядцы пытаются устроиться в новой жизни. Однако, как выяснилось, без РВП это сделать практически нереально. На официальную ставку без разрешения никто не берет. Можно пойти торговать на рынок, но нужна медкнижка, а ее без медицинского полиса не сделают. А полис не дадут без РВП. Замкнутый круг. Женьку в школу и то только в начале октября удалось пристроить — под честное слово, что до нового года разрешение будет оформлено.

— Нас здесь в теплицах готовы на работу взять, месяц вакансии держали, я мог сменным инженером пойти, оклад 30 тысяч, — накладывает мне в тарелку картошку и сало Вадим. — Но у них головной офис в Москве, а там строгое требование — РВП.

СЛУЖЕБНАЯ ПРОВЕРКА

— Они никуда не спешат, — кивает Ирина куда-то за окно. — Внаглую в глаза тебе говорят: «Завтра». А жить-то надо на что-то. Хорошо у нас в Питере коммерсант есть из старообрядцев, дал в долг бессрочно. Но у нас совесть-то есть, деньги надо отдавать. Мы же не просим к себе какого-то особенного отношения, каких-то привилегий. Есть закон: максимум три месяца — либо есть разрешение, либо отказ. А у нас уже скоро семь месяцев.

Никакого логического объяснения такой странной задержке Ирина и Вадим добиться так и не смогли. В какой-то момент им сказали, что в отношении инспектора проводится служебная проверка. И лишь по ее окончании решится судьба их разрешения на временное проживание. Как связано одно с другим — не очень понятно. И мы отправились в миграционный отдел вместе. В приемные часы Александра Первова на рабочем месте нам застать не удалось. Вадим лишь развел руками — привычное дело.

Зато на работе оказалась и.о. начальника миграционного отдела Анна Мальгина, которая объяснила четырехмесячное задержку с выдачей РВП… Да-да, нерасторопностью своего подчиненного. Куда спешить-то? Не помирать же завтра.

— Сотрудник, как говорится, немножечко заволокитил, — пояснила Анна Александровна. — Я знаю, что у них и с работой, и со школой проблемы. Сейчас идет служебная проверка, и после нее все будет сделано. Ничего не утеряно, никаких отказов нет. Как только сотрудник будет наказан, Калуга примет решение по ним. Вот и вся проблема. Потом год надо официально проработать. Подадут документы на госпрограмму возвращения соотечественников. Перепрыгнут этап получения вида на жительство. И после этого в течение трех месяцев получают гражданство. Я знаю, что вы ребенка под честное слово в школу отдали. Ваше честное слово не подведет, думаю, мое — тоже. После 10 ноября зайдите.

«СМИ меня неправильно поняли»: отец пострадавшей в Керчи студентки о «невыплате» компенсаций и состоянии здоровья дочери

По лицу Вадима я прочитал, что он прослушал этот монолог не впервые.

ОТ АВТОРА

Пару лет назад в «Комсомолке» вышел наш материал под заголовком «Лишние люди с Донбасса». В Донецке мы встречались с людьми, которые во время войны уехали в Россию. И пытались осесть там, легализовавшись и получив гражданство. Казалось бы, при наших-то демографических проблемах хватай людей охапками и создавай им условия. Ведь это те же самые русские, волею судеб оказавшиеся в другом государстве. Люди с теми же самыми ценностями, культурным кодом и генной памятью. Но очень многие вернулись обратно, в свою разбитую войной жизнь — она оказалась милее, чем то, что их встретило в России. Речь не идет о каком-то бытовом неприятии. Напротив, простые россияне им помогали искренне и бескорыстно. Но на сложнейшем бюрократическом пути по дороге к заветному паспорту (или хотя бы РВП) у каждого из них возникал непробиваемый инспектор Первов, превращавший беженцев в «возвращенцев».

Источник: pravdoryb.info

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий