СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
Утренний городок Людиново не очень убедительно сопротивлялся патриархальной дремоте. На улицах появлялись первые машины, дефилируя по городу издевательски медленно. Мимо вызывающе аляповатого развлекательного центра «Бригантина» (гостиница, СПА, фитнес-центр, салон красоты, кинотеатр, детский клуб — единственный островок цивилизации по системе «все в одном») задумчиво стучали копытами по тротуарной плитке местные буренки. Они двигались в сторону городского пляжа, поросшего камышом. А мимо коров в сторону фитнесс-центра вразвалочку шли первые клиенты, приехавшие на своих недорогих иномарках.
Я сидел на скамейке на берегу озера в ожидании старого товарища с Донбасса и наслаждался неспешным ритмом калужской глубинки.
— Нам так вначале и говорили: «Вы куда так спешите? Помирать завтра что ли собрались», — смеется подъехавший беженец из ЛНР Вадим Зайченко, в прошлом — церковный староста старообрядческой общины в Донбассе.
Хотя относительно его семьи термин «беженцы» применим едва ли. По крайней мере, бежал он не от войны, а скорее от безнадеги. Возвращался на родину предков, а она встретила его бездушными бюрократами и той самой неспешностью, заложником которой стала его семья. Как уже можно догадаться — это очередная история о том, как нечужие нам вроде люди (только с украинскими паспортами) пытались легализоваться в России.
С Вадимом я познакомился в 2015 году, когда вместе с коллегой Дмитрием Стешиным приезжал в гости в общину старообрядцев, вот уже 350 лет живущих в донбасских селах Городище и Ольховатка. Добрые люди в льняных косоворотках рассказывали, как прятали своего батюшку-россиянина, как пережили самые страшные месяцы этой войны, как благодаря молитве в артналетах не погиб ни один сельчанин…
Деловая буренка на фоне местного торгового центра.Фото: Александр КОЦ
«ЛЮДЕЙ МНОГО УЕЗЖАЕТ ОТ БЕЗНАДЕГИ»
— Ты нетипичный какой-то беженец, — говорю я Вадиму. — Все в войну бежали, а ты — когда она поутихла. Что тебя заставило покинуть дом?
Мы сидим в маленькой однокомнатной съемной квартирке. Раскладной диван, кресло-кровать, шкаф-стенка, иконостас, кухонка… Вадим переехал сюда с женой Ириной и сынишкой Женькой, оставив в Алчевске (ЛНР) дом, где у каждого была своя комната, а на шести сотках — не картошка, а розы — 17 видов, винограда 7 сортов, можжевельник, туя… Хозяин — большой охотник до садоводства — даже жену к клумбам не пускал.
— Понимаешь, в 2014-2015 годах была идея. Все ж думали, что будем или в составе России, или, на крайний случай, будет какая-то автономия. Но не в Украине. Война — один год, второй, третий. Ждали-ждали… Конечно, в голову политикам не влезешь, у них свои резоны. Но Донецк и Луганск постепенно превращаются в Приднестровье. Только Приднестровье хотя бы паспорта российские есть, и российские миротворцы. А в Донбассе — нет. Ирина работала администратором с первых дней войны в супермаркете. У нее зарплата была 9 тысяч рублей. Продавцы — получали 6-7 тысяч. В госструктурах бюджетники официально 3600 получают. Да, электроэнергия дешевая, газ тоже. Но попробуй куда-то приткнуться.
Бандера прийде, газ добуде!
Очень знакомая история. Мне как-то жаловался знакомый луганский хирург, что вынужден трудиться на трех разных работах, а потом еще и таксовать, чтобы прокормить семью из четырех человек. И такая ситуация не уникальна.
— В начале войны ж мы старались, разносили по соседям пакетики с едой, пока возможность была. Первый год верили в будущее, второй — тоже, — вздыхает Ирина. — Хотя страшно было ходить и на работу, и в школу. Идешь и интуитивно ищешь рядом какую-нибудь канавку, чтобы падать в нее в случае чего. Пережили, стало потише. Вроде все нормально, зарплаты на том же уровне, а цены растут колоссально. Людей много уезжает. Вот и мы поехали за лучшей долей.
— А почему Людиново?
— У нас тут знакомые, они нас еще во время войны звали, — говорит Вадим. — Я ж поступил в духовную семинарию и там с ними познакомился. Ездил на сессию, и вот они зазвали.
Однокурсники скинулись Зайченко на билеты. Вадим с Ириной приехали зимой — осмотреться, познакомиться. С работой вроде проблем нет. И разрешение на временное проживание (РВП) в местном миграционном отделе обещали оформить быстро. Кругом снег, тишина, красота — дух захватывает. Как же тут летом будет здорово, прикинули старообрядцы. А по весне решили лета не ждать.
В Киеве задержали экс-судью Крыма
Спустя 5 месяцев семья старообрядцев получила лишь рукописную справку, что их документы для разрешения на временное проживание приняты.Фото: Александр КОЦ
«ФУТБОЛ» ВОЛОКИТЫ
— Приехали в марте, три недели собирали документы на РВП.
— Дорого обошлось?
— 21 тысяча — больничные справки на троих, экзамен на одного человека — 5 тысяч, три квитанции примерно по тысяче, — загибает пальцы Ирина. — Два раза по три перевода у нотариуса — 14 тысяч. Были еще какие-то расходы, в общей сложности 50 тысяч без дороги.
— 26 марта мы сдаем документы инспектору по вопросам миграции Александру Первову, — продолжает Вадим. — Он расписывается и говорит, что в конце мая получим РВП. По закону дается максимум три месяца. Но в очереди люди рассказывали, что в Людиново — месяц-полтора. Мы решили перестраховаться и приехали в июне.
В любви к России прошу винить Пушкина А.С.
Семья Зайченко в родной Ольховатке. Фото из личного архива
Ирина, как чувствовала, не уволилась с работы в Алчевске — отпросилась на две недели. В итоге не две, а три недели они ходили в миграционный отдел, как на службу. Всякий раз находчивый инспектор Первов находил причину, по которой сегодня нет, а завтра-то уж наверняка все будет в лучшем виде. Вадим с Ириной не выдержали и уехали обратно в Алчевск. А в августе старообрядцы из людиновских встретили Первова на улице. Инспектор радостно сообщил: «Пусть приезжают, все готово».
— Мы сорвались, примчались уже с вещами, поначалу нас знакомые у себя в домике приютили. Так до сих пор и ходим: то он трубку не берет, то его на работе нет, с нами уже уборщицы здороваются — узнают, — жалуется Ирина. — Приходим во вторник, он говорит: «В пятницу! 100 процентов будет!» Приходим в пятницу, разводят руками: «Он в отпуске».
«Семья фактически разрушена»: как «телевизионные экстрасенсы» обманом получили от пенсионерки 2 млн рублей
А параллельно старообрядцы пытаются устроиться в новой жизни. Однако, как выяснилось, без РВП это сделать практически нереально. На официальную ставку без разрешения никто не берет. Можно пойти торговать на рынок, но нужна медкнижка, а ее без медицинского полиса не сделают. А полис не дадут без РВП. Замкнутый круг. Женьку в школу и то только в начале октября удалось пристроить — под честное слово, что до нового года разрешение будет оформлено.
— Нас здесь в теплицах готовы на работу взять, месяц вакансии держали, я мог сменным инженером пойти, оклад 30 тысяч, — накладывает мне в тарелку картошку и сало Вадим. — Но у них головной офис в Москве, а там строгое требование — РВП.
СЛУЖЕБНАЯ ПРОВЕРКА
— Они никуда не спешат, — кивает Ирина куда-то за окно. — Внаглую в глаза тебе говорят: «Завтра». А жить-то надо на что-то. Хорошо у нас в Питере коммерсант есть из старообрядцев, дал в долг бессрочно. Но у нас совесть-то есть, деньги надо отдавать. Мы же не просим к себе какого-то особенного отношения, каких-то привилегий. Есть закон: максимум три месяца — либо есть разрешение, либо отказ. А у нас уже скоро семь месяцев.
Никакого логического объяснения такой странной задержке Ирина и Вадим добиться так и не смогли. В какой-то момент им сказали, что в отношении инспектора проводится служебная проверка. И лишь по ее окончании решится судьба их разрешения на временное проживание. Как связано одно с другим — не очень понятно. И мы отправились в миграционный отдел вместе. В приемные часы Александра Первова на рабочем месте нам застать не удалось. Вадим лишь развел руками — привычное дело.
Зато на работе оказалась и.о. начальника миграционного отдела Анна Мальгина, которая объяснила четырехмесячное задержку с выдачей РВП… Да-да, нерасторопностью своего подчиненного. Куда спешить-то? Не помирать же завтра.
— Сотрудник, как говорится, немножечко заволокитил, — пояснила Анна Александровна. — Я знаю, что у них и с работой, и со школой проблемы. Сейчас идет служебная проверка, и после нее все будет сделано. Ничего не утеряно, никаких отказов нет. Как только сотрудник будет наказан, Калуга примет решение по ним. Вот и вся проблема. Потом год надо официально проработать. Подадут документы на госпрограмму возвращения соотечественников. Перепрыгнут этап получения вида на жительство. И после этого в течение трех месяцев получают гражданство. Я знаю, что вы ребенка под честное слово в школу отдали. Ваше честное слово не подведет, думаю, мое — тоже. После 10 ноября зайдите.
«СМИ меня неправильно поняли»: отец пострадавшей в Керчи студентки о «невыплате» компенсаций и состоянии здоровья дочери
По лицу Вадима я прочитал, что он прослушал этот монолог не впервые.
ОТ АВТОРА
Пару лет назад в «Комсомолке» вышел наш материал под заголовком «Лишние люди с Донбасса». В Донецке мы встречались с людьми, которые во время войны уехали в Россию. И пытались осесть там, легализовавшись и получив гражданство. Казалось бы, при наших-то демографических проблемах хватай людей охапками и создавай им условия. Ведь это те же самые русские, волею судеб оказавшиеся в другом государстве. Люди с теми же самыми ценностями, культурным кодом и генной памятью. Но очень многие вернулись обратно, в свою разбитую войной жизнь — она оказалась милее, чем то, что их встретило в России. Речь не идет о каком-то бытовом неприятии. Напротив, простые россияне им помогали искренне и бескорыстно. Но на сложнейшем бюрократическом пути по дороге к заветному паспорту (или хотя бы РВП) у каждого из них возникал непробиваемый инспектор Первов, превращавший беженцев в «возвращенцев».
Источник: